Манифест

Пётр Сергеев лежал вечером на диване, наложив на себя руки, и смотрел в потолок. Он откровенно скучал. Это было обычным его состоянием. Сегодня он размышлял о том, почему всем вокруг положено быть весёлыми, жизнерадостными и дружелюбными, а в особенности – почему у него не получается таким быть, или не хочет получаться. Во время таких размышлений Пётр Иванович любил строить гримасы: потолку и самому себе, просто символизируя ими процесс размышления. Наибольшему напряжению мысли соответствовало потирание носа двухдневной щетиной на поджатых губах.

Как человек рациональный, Пётр понимал, что всё человечество не может ошибаться, и дело, наверное, в нём, в Петре. Это ему почему-то не хочется вести себя так, как надо. И с этим надо что-то делать. Правда, нельзя забывать и о положительных чертах Петра Ивановича: все знакомые считают его человеком дела, что во времена поголовной болтологии довольно важно. Вспомнив об этом своём достоинстве, он сел на диван, пять минут напряжённо разглядывал свои носки, и принял бесповоротное решение сходить к психоаналитику.

«Беседа», как называл свой приём специалист, предполагала оплату, то есть «гонорар», то есть «беседу» надо было оплатить, хотя и в конце приёма. Денег Пётр Сергеев на своё здоровье никогда не жалел, однако про себя порадовался, что платить надо в конце, ибо тогда врач во время разговора заинтересован сильнее. Пётр изложил проблему, с которой пришёл: мол, нежизнерадостный тип он и так далее. Аналитик сразу же возразил, что это не так уж, по сути дела, и плохо, а потом, как и подобает ему по профессии, начал анализировать петрову натуру. Задавал множество вопросов: про работу, про дом, про фантазии и сны. Пётр Иванович отвечал, как мог, честно, очень ему хотелось суть свою вскрыть. Под конец и говорит ему психоаналитик: «Характер Ваш мне понятен. Я мог бы Вам посоветовать..»
- Иди на х.., - вдруг вырвалось у Петра, он даже сам вздрогнул от неожиданности.

А потом встал и вышел, хлопнув дверью. Последнее, что запомнилось Петру Ивановичу с визита к специалисту, это его вытянувшееся от оскорблённого недоумения лицо. Выйдя на улицу, недавний пациент занервничал. Пытаясь унять непонятную тревогу, Пётр пошёл быстрым шагом в направлении дома, его щёки вжались, и щетина заскоблила нос. «С чего бы это я так несдержанно себя повёл?» - спрашивал он себя, и пугался не находя ответа. Спустя несколько минут к его тревогам добавилась ещё одна – он вспомнил, что не заплатил за сеанс. «Даже если доктор мне неприятен (хотя я не уверен, что это так), то заплатить ему я всё равно должен». Пётр Сергеев пошёл обратно.

Открыв дверь в кабинет, Пётр увидел стоящую спиной фигуру доктора, его очки лежали на столе, руками он что-то делал возле лица. Врач вздрогнул, быстро нацепил очки, спрятал платок в карман, и развернулся с невидящим взглядом. Через несколько секунд его взгляд поймал Петра, и лицо аналитика начало багроветь.

- Я забыл отдать вам деньги, - неожиданно для себя резко и громко, почти зло, проговорил Пётр Иванович и протянул купюры. Аналитик казался ему теперь растрёпанным и жалким, но жалости, почему-то у Петра это не вызвало.
- Мне… да мне… ваши деньги… убирайтесь! – сипло закричал доктор. Пётр кинул деньги на пол и открыл дверь. На пороге обернулся, чтобы окинуть всё взглядом в последний раз.
- Иди на х..! – вдруг прокричал он снова. Пётр Иванович Сергеев шёл по тускло освещённым переулкам и на душе его было пусто.